Интервью с Михаилом Барановым

В строгом смысле я в неё ещё не пришёл. Безусловно, моя личная практика и преподавательская деятельность занимают в жизни основное место, вокруг этого вертится всё остальное, последние лет десять. Но это не значит, что в йогу некий я уже пришёл, скорее наоборот – чем дальше, тем больше осознания, насколько этот я от неё далёк.

Если подойти к этому вопросу с другой стороны, то задавая его, обычно имеют в виду: «По каким причинам ты начал этим заниматься и продолжаешь до сих пор?» А занимался я всю свою относительно сознательную жизнь разными вещами, которые ассоциировал для себя с йогой как с духовной практикой, и по мере практики моё представление о том, что такое йога, менялось и продолжает меняться. В этом смысле я пришел и продолжаю приходить в йогу по одной причине – ощущаю неудовлетворённость, или дуккху, если выражаться точнее. Это, разумеется, не какое-то однородное и постоянное чувство, оно зависит от степени самосознания. Поскольку эта степень у меня постоянно колеблется, соответственно и ощущение неудовлетворённости может меняться, перерастать в осознание, что в данный момент никакой неудовлетворённости нет, а есть просто набор телесных ощущений и ментальных предпосылок, связанных с привычкой цепляться за воображаемые объекты прошлого и будущего. Поясню на простом примере. Знаешь анекдот про женщину, которая хотела пить?

На улице жара, двое, мужчина и женщина, в маленькой душной комнате. Женщина сидит на стуле и отгоняет веером мух, мужчина, сосредоточенно размышляя, ходит из угла в угол. Через некоторое время женщина начинает тихо постанывать: «Уфф… как хочется пить… как же хочется пить… я так хочу пить…» Иногда она замолкает, но через некоторое время опять начинает, то громче, то тише. В очередной раз мужчина не выдерживает, идёт к холодильнику, достаёт минералку, наливает в стакан и протягивает со словами: «На, милая, выпей!» Женщина пьёт. Мужчина опять начинает ходить из угла в угол. Через некоторое время женщина опять начинает постанывать, на этот раз с оттенком ностальгического страдания: «Ах… я так хотела пить, как я хотела пить…»

Дело здесь, разумеется, не в отношениях полов?. Подобная ситуация имеет место в уме каждого – это и есть дуккха. Женщина и мужчина – это один ум, который хочет того, чего нет. «Мужчина» – та часть ума, которая строит планы на будущее и занимается построением концепций, привязываясь к воображаемым объектам. «Женщина» – это чувственный ум в сочетании с функцией памяти, «она» тоже не в настоящем моменте, поскольку цепляется за приятные ощущения – «я так хочу пить – я так хотела пить!» – так же, как «мужчина» цепляется за построение концепций, которые на самом деле не совпадают полностью с реальной действительностью, поскольку сведения об этой «реальности» он получает от той части ума, которая только и делает, что «хочет пить» или вспоминает, как «хотелось пить», не желая отпускать приятные состояния, таким образом пытаясь отстраниться от неприятных.

Йога – это когда такая история перестаёт повторяться, совсем. У меня же пока «мужчина только на некоторое время выходит из дома», а потом возвращается, однако когда он возвращается, в доме бывает уже не так, как раньше, и это зависит от того, куда и как надолго он отлучался.

Ну и, наверно, читателям будет интересно узнать об одном забавном случае из моей биографии. На свой первый семинар по йоге я копил деньги примерно полгода. Это был 1996 год, в ту пору я передвигался в основном автостопом. Это был семинар Андрея Сидерского, по книге которого я около полугода пытался заниматься самостоятельно. В результате почти регулярных попыток хорошо освоил агнисара-дхаути и наули, и плохо – «солнечные и лунные круги». В силу того, что по своей природе я любознательный, в ту пору, начитавшись книжек Малахова, Шаталовой, Брега, Шелдона и прочей подобной литературы, я был одержим идеями радикального «очищения организма». Поэтому моя практика хатха-йоги выглядела так: утром, выпив 2 стакана воды, я делал 300–400 циклов агнисара-дхаути, на что уходило времени около часа, после чего мне очень хотелось есть и сил на практику асан не оставалось. Такое количество агнисара-дхаути в сочетании с периодическими 1-2-суточными голоданиями при полном отсутствии в диете молочных продуктов и заморочками «раздельного питания» быстро понизило мой вес с обычных 55-56 до 50 кг. Поэтому по прибытии в Крым, в Лисью бухту, через некоторое время мой обгорело-облупленный худосочный вид позволял с большим успехом «ходить на аск» – отъезжающие с большей охотой отдавали мне остатки продуктов, чем моим значительно более упитанным товарищам.

Пожив так около двух недель, я поехал на Казантип к началу семинара. Добрался до места, когда уже стемнело. Мне сообщили, что семинар послезавтра и что в моем случае можно жить у моря, где я и растянул свою драную палатку. Утром, прогуливаясь по берегу после 100 агнисар и пяти сурья-намаскаров, я наткнулся на куст диких помидоров, растущих прямо у моря в скальной расщелине, они были маленькие и кисловато-солёные. Набрав аж пять штук, двинулся я к своей палатке и на пляже увидел вчерашнее костровище, в котором лежала полузарытая в пепел печёная картошка. Прихватив и её, я сел возле своей палатки и, разложив «добычу», стал кипятить воду. В это время из моря вышел Сидерский, мы познакомились, я ему предложил зелёный чай, он вежливо отказался и поинтересовался: «Что это ты там такое кушаешь?» Я ему рассказал, что ничего особенного, большую часть нашёл на берегу …а через два года, которые я провел «в непреклонной упорной практике накопления самосознания», я снова оказался на семинаре Андрея, опять в Крыму, но теперь уже весной, и на этот раз не автостопом. Помимо тренировки на самом семинаре, я особо маньячно занимался ещё и сам – утром всё та же агнисара-дхаути и наули, днём класс Андрея и вечером час асан самостоятельно. К концу семинара моё тело не выдержало такого режима и в предпоследний день после тренировки отказалось работать. В общем было чего испугаться, у меня был жар одновременно с ознобом, сильное беспокойство из-за того, что я не мог расслабиться, ни в каком положении, а сердце – казалось, что остановилось. Промаявшись так полночи, часам к двум я почему то начал делать сарвангасану и халасану, после чего долго расслаблялся в шавасане и наконец уснул.

Наутро рассказал об этом Андрею, и получил от него совет: «Миша, тебе надо хорошо питаться». Самое забавное в этой истории то, что через 12 лет, в 2010 году, на моём семинаре в Екатеринбурге меня одна знакомая спрашивает: «Миша, тут такие истории про тебя рассказывают, это правда?» – «Ну и какие???» И она, сказав, что ей даже неудобно такое говорить, рассказывает на полном серьёзе «Историю про Баранова и Сидерского». «Идёт Сидерский по пляжу, видит – Баранов возле помойки арбузные корки ест. Сидерский к нему подходит и говорит: «Миша, тебе надо лучше питаться!» Вот так я и пришёл в йогу.

Таких людей несколько. Первые пять лет моего увлечения хатха-йогой я работал на рынке продавцом. Продавал всякие безделушки, ассортимент был а-ля магазин «Путь к себе», только в масштабах местного рынка на м. Отрадное. Моего работодателя звали Володя, он был на 12 лет меня старше и был первым моим учителем. Но не в плане асан, разумеется. Он пытался донести до меня идеи системы Гурджиева-Успенского, и порою оригинальным образом, следуя принципу «Развивай осознанность в обыденной жизни». Например, он мог незаметно подойти и чего-нибудь утянуть у меня с прилавка, однажды сгрёб несколько пачек дорогих благовоний, пока я сидел и «считал ворон». В предновогоднюю неделю была самая торговля всеми этими «деревьями счастья и дешёвым серебром», нам приходилось работать на точке по 12 часов без перерыва на еду, даже просто сесть и попить чаю было сложно. Огромная очередь, которая тебя беспрерывно спрашивает и что-то покупает. Таким образом, стоя рядом, Володя объяснял и отчасти показывал, что такое сверхусилие.

До меня его уроки стали доходить только через несколько лет, когда я начал регулярно практиковать медитацию випассана, как её преподаёт С.Н. Гоенка. Учителем випассаны на моём первом 10-дневном курсе был Юрген Штовассер. Он меня очень вдохновил – тем, что практически не покидал зал для медитации и всё время сидел неподвижно, не меняя позы, чего я с моей пятилетней практикой асан не мог себе даже представить. На вид Юрген – сутуловатый, худощавый, высокий немец, сорока лет, который, приходя на утреннюю медитацию, накрывался всегда только тонким пледиком. Когда в конце курса он передавал практику метта-бхаваны, я впервые почувствовал, что такое сострадание и чем оно отличается от сочувствия. Собственно, випассана стала для меня прорывом в осознанную практику йоги и вскоре подтолкнула к тому, чтобы преподавать.

Позднее появились и другие повлиявшие на меня учителя, в первую очередь это мой Гуруджи по крийя-йоге Шри Шайлендра Шарма, от которого я получил передачу на практику йогических крий в линии преемственности Лахири Махасаи. У Гуруджи есть способность, свойственная, по-видимому, настоящим учителям, на сложные вопросы, которые касаются взаимодействия практики и теории, давать недвусмысленные ясные ответы, которые могут быть актуальны только для того человека, который эти вопросы задаёт. На даршанах Гуруджи я всё время ощущаю простую вещь: чтобы правильно задать вопрос, нужно уже знать половину ответа, а для этого нужен практический опыт. В последние годы крийя-йога – моя основная практика, на что-то ещё времени и сил не остаётся. Однако я продолжаю помогать моим друзьям в организации ретритов по випассане в традиции Тайской Лесной Сангхи. Я и сам принимаю участие в этих ретритах, поскольку эта линия более терпимо относиться к другим практикам, и во время ретрита с разрешения у учителей я в свободное от медитации время могу также выполнять практику крийя-йоги, что, как известно, полностью исключено на ретритах випассаны С.Н. Гоенки. В каком-то смысле это попытка усидеть на двух стульях, но именно випассана привела меня в йогу, и эта техника, которая основана в первую очередь на сосредоточении и осознанности, естественным образом интегрируется в любую другую практику. Ещё один учитель буддийской Дхармы, который меня очень вдохновил, – это Аджан Вимало. Я учавствовал в 10-дневном ретрите под его руководством в июле 2010 года. Вимало сейчас 65 лет, он практикует медитацию с начала 70-х и последние двадцать лет является монахом. Это очень мягкий, сострадательный и весёлый человек, который перевернул многие мои представления о Дхарме. Безусловно, общение с живыми представителями традиции каждый раз даёт очередной мощный импульс моей практике. Кроме того на меня, как на любого человека, влияет моё постоянное окружение, друзья и соратники, большинство из которых – известные и не очень йога-тичеры. У каждого из них я чему-то учусь. Среди моих знакомых буддистов и крийя-йогов есть люди, общение с которыми меня всегда духовно поддерживает.

Относительно недавно. Так случилось, что через два года после того, как я начал преподавать, у меня появился первый опыт в йога-терапии. Ко мне обратилась женщина, которая в юности занималась спортивной гимнастикой. Через десять лет после того, как она полностью ушла из спорта и стала работать в офисе, мышечный корсет настолько ослаб, что позвоночник стал «сыпаться», ещё пять лет она ходила на мануальную терапию, в итоге походы к мануальщику участились до 2-3 раз в месяц, а нормально спать она уже не могла, поскольку не раз от неудобной позы во сне у неё отнималась нога. Такое обычно происходит, когда защемляются нервные корешки. Я тогда о йога-терапии не имел никакого представления, и когда узнал, какого характера «неудобства» она испытывает, хотел отказаться, ссылаясь на свою некомпетентность, но её друг, который ходил ко мне на занятия, уговорил меня попробовать. Мы с ней в итоге встречались десять раз, через день, я давал простые упражнения, в основном на выстраивание и укрепление спины, и это дало результат – через четыре занятия она уже могла спокойно спать на спине, а в конце курса у неё прекратились боли в спине. Позднее, в 2006 году, был уже более осознанный опыт – человек с 9 переломами, два из них – компрессионные переломы позвоночника. Вот тогда я действительно убедился в эффективности простых упражнений. В том же году, уже кое-что зная о методах йога-терапии астмы, я немного занимался с 12-летним ребёнком-асматиком, в большей степени с его родителями. Безусловно, более успешно я стал применять методы йога-терапии только после окончания курса весной 2009 года.

Меня йога-терапия сама по себе никогда особо не привлекала. Просто ко мне почему-то стали всё чаще по этому поводу обращаться, и были позитивные результаты. Кроме того, мне самого себя приходилось не раз лечить, в том числе от отдалённых и не очень последствий неудачных экспериментов в йоге. С детства у меня был хронический дерматит – дерматит стал исчезать, но потом опять появлялся после лечебных голоданий, но когда я начал регулярно заниматься пранаямой, он практически полностью исчез. В школе сформировался и закрепился во времена игры на бас-гитаре сколиоз, который со временем от занятий асанами значительно уменьшился. Кроме того, у меня была травма связок тазобедренного сустава, когда меня пытались раньше времени посадить в шпагат, и травмы колена. Всё это я в разное время лечил самостоятельно и поэтому волей-неволей стал больше разбираться в этой теме.

Вот я и втянулся потихоньку в йога-терапию, в 2009 году поступил на курс йогатерапии под руководством Сергея Агапкина, где познакомился с другим замечательным преподавателем Артёмом Фроловым. С Сергеем мы уже давно знакомы, вместе ведём курсы пранаямы и до недавнего времени преподавали на одном тичерз-тренинге. Можно сказать, что под его влиянием и под влиянием доктора Мадавана, учителя из Индии, у которого я изучал практические методы лечения астмы, я и созрел до йога-терапии. Я считаю, что любому профессиональному преподавателю йоги полезно быть немного йога-терапевтом, иметь познания хотя бы в плане реабилитации после травм. Здоровье – одна из основных мотиваций у большинства людей, и многие через решение этих проблем приходят в йогу. У меня самого они были, поэтому я могу понять этих людей, относиться к ним с состраданием и, возможно, в дальнейшем сориентировать их на саморазвитие.

Тем не менее, йога-терапия для меня пока только приложение к моей преподавательской и методической деятельности. Я помогаю знакомым, когда просят, и это приятно, когда я могу немного помочь.

Очень разные. Почему-то распространено мнение, что это в основном заболевания опорно-двигательного аппарата, между тем как арсенал техник хатха-йоги весьма обширен и можно воздействовать на все системы организма. Вопрос только в том, насколько вы понимаете механизмы воздействия этих упражнений и этиологию заболевания.

Конечно. Иногда это происходит закономерно, а иногда удивительно быстро. Но йога-терапия не панацея, есть заболевания, которые нельзя вылечить, в лучшем случае можно повысить «качество жизни» человека, то есть улучшить его самочувствие, а это уже немало.

В случае йога-терапии – ежедневно, часто бывает, что по 2-3 раза в день. Это зависит от конкретного заболевания. Йога-терапевтическая программа строится по принципу «ничего лишнего», в идеале это минимум упражнений, направленных на ключевые моменты в лечении конкретной проблемы: «одна асана, одна пранаяма, одна шаткарма». Разумеется, упражнений может быть больше, чем одно или два, но в комплексе не должно быть лишнего, он должен быть доступным, иначе больной человек (часто очень далёкий от хатха-йоги) его просто не будет делать.

Это система упражнений для подготовки к пранаяме, которая сформировалась с 2004 по 2010 годы как результат моей преподавательской деятельности на ежегодных московских курсах пранаямы, выездных семинарах и курсах по основам пранаямы на тренинге для преподавателей московского АЙЦ. Всё, что я преподаю, – это методы нескольких традиционных школ йоги, которые я в течении нескольких лет опробовал на себе.

В разные годы моя практика пранаямы была очень разной. Заниматься пранаямой регулярно и в более-менее полном объёме я начал в ноябре 2003 года у доктора Мадавана, в его йога-центре в Индии, в центральном Тамилнаду. До этого около двух лет практиковал только капалабхати, уддияну, наули, агнисара-дхаути и «малые пранаямы» по Сидерскому. До 2005 года я практиковал пранаяму по методике доктора Мадавана, в традиции Шивананда-йоги. В эти же годы я посещал семинары Бал Мукунд Сингха, представителя линии йоги Дхирендры Брахмачари. Собственно, при первом моём визите в Индию, в 2003 году, я уже немного познакомился с этой школой, мне повезло – позанимался у Сингха в Дели индивидуально. После семинаров Сингха в Москве я стал использовать упражнения из системы сукшма-вьяяма школы Дхирендры Брахмачари в своей практике и на регулярных классах в АЙЦ.

В 2005 году я провёл свой первый курс пранаямы. На первом курсе я столкнулся с тем, что подавляющее большинство участников мало готовы непосредственно к пранаяме – выполнению длительных ритмичных задержек дыхания сидя в падмасане. Это при том, что на первых курсах пранаямы все студенты имели опыт практики асан не менее 4-5 лет. Тогда я начал использовать вьяямы школы Брахмачари в качестве подготовки, для студентов, у которых были затруднения с выполнением полной бхастрики, а таких было большинство. Постепенно, курс за курсом, последовательность освоения всех упражнений выстраивалась в стройную систему. Эффективность которой я имею возможность наблюдать сегодня. Дело в том, что у любых курсов по йоге есть одна закономерность – по мере роста их популярности и количества участников общий уровень подготовки людей, пришедших на курс, становится ниже. Сейчас я могу похвастаться, что люди с более низким уровнем подготовки выходят на уровень готовности к полноценной практике кумбхаки без ущерба для здоровья и психики за значительно более короткое время, чем это наблюдалось на первых курсах. Этому есть объективные подтверждения. Московские курсы пранаямы последние пять лет я провожу совместно с Сергеем Агапкиным, у которого многому научился касательно теоретической части влияния пранаямы на физиологию. Мы проводили ряд тестирований студентов в начале и в конце курса на предмет объективной оценки физиологических изменений. Например, элементарно регистрируется тот факт, насколько у человека за 4-5 месяцев регулярных занятий меняется объем и жизненная ёмкость лёгких. Не говоря уже про субъективное улучшение самочувствия и возрастание способности к концентрации. Последнее определяется невооружённым глазом, непосредственно по умению человека правильно долго сидеть (прямо и без лишнего напряжения) на второй части курса, когда по большей части начинается обучение гипоксическим гиперкапническим техникам пранаямы (собственно кумбхаке) и методам перераспределения внимания (пратьяхаре и дхаране).

В 2006 году я получил передачу в крийя-йогу, и тогда весь мой опыт в пранаяме и випассане оказался весьма полезен, поскольку техники крийя-йоги, уже на самом первом этапе, сочетают в себе методы пранаямы, пратьяхары и дхараны. Интенсивная пранаяма-садхана, принятая в традиции крийя-йоги, как её даёт мой Гуруджи, позволила мне через несколько лет значительно улучшить свою методику преподавания. Тут необходимо сделать оговорку: давать непосредственно техники крийя-йоги я не имею морального права, поскольку это традиционная система, имеющая ряд ограничений, в том числе на передачу практик, имеет также и свою «защиту от дурака». Поскольку техники в ней настолько же мощные, насколько и опасные для людей легкомысленных и просто не имеющих представления о таком понятии, как садхана, и соответствующей мотивации.

Свою методику я дополнил тем, что стал включать в прана-вьяямы техники, развивающие концентрацию и контроль над чувственным восприятием, что в потенциале позволяет при переходе на пранаяму «в чистом виде» работать не только над контролем дыхания и увеличением продолжительности задержек, но и встраивать в пранаяму техники, ведущие к состоянию пратьяхары и дхараны, а в потенциале – к дхьяне и самадхи. Все эти техники известны, имеются в открытом доступе и описаны в книгах по пранаяме, но по книгам правильно их выполнить невозможно, в книгах не разъясняется, в каком контексте их применять и каковы объективные критерии успеха в практике. Это можно почерпнуть только через живую традицию – через общение с мастером в сочетании со своим опытом, полученным в процессе достаточно продолжительной интенсивной практики.

Полезно заниматься всем «средне здоровым» людям. Есть ограничения и противопоказания для людей с хроническими заболеваниями дыхательной, сердечно-сосудистой систем, с воспалительными заболеваниями ЖКТ в стадии обострения, с психическими отклонениями. Для таких людей существует йога-терапия, где эти техники тоже используются с учётом специфики заболевания. На семинарах я всегда достаточно подробно рассказываю про ограничения и прямые противопоказания каждой из техник, в интервью нет смысла перечислять их все, это займёт уйму времени, которая уходит у меня на лекции по теории. Помимо того, что самих упражнений достаточно много, существует ещё и множество их комбинаций и оговорок в каждом отдельном случае. Может быть так, что только одно упражнение из всей системы будет конкретному человеку противопоказано, а может быть, наоборот, противопоказано почти всё, а только одно будет очень полезным.

Как и всякая нормальная система, прана-вьяяма-йога – это не только техника в виде жестко закреплённой последовательности упражнений, но и понимание принципов, по которым она работает, а также гибкость – как способность подстраиваться под конкретные человеческие ограничения. Есть нормальная закономерность: чем больше у человека проблем со здоровьем, тем больше он стремиться изучить теорию, чтобы лучше понять механизмы воздействия упражнений, а те, кто этого не делает, рано или поздно наживают себе неприятности, из-за своего фанатичного отношения к практике.

Профессионализм, эмпатия, сострадание и сорадование, креативность и знание традиции – это в целом. В частности, профессионализм включает в себя: умение внятно объяснять, демонстрировать и поправлять учеников, не проявлять по отношению к ним насилия и не потакать их слабостям, способность с первых минут занятия понимать, кто к вам пришёл и на что он способен, уметь вести разноуровневые и разновозрастные группы и ещё много чего… Терпение, невозмутимость, здоровая харизма в сочетании со всем остальным. А ещё – йоге, как системе духовного развития, свойственны определённые ценности. С этой точки зрения достойный преподаватель йоги, даже если это просто инструктор, какими большинство из нас и является, должен уметь, как говорят китайцы, «пожертвовать малым ради укрепления большого», то есть, принадлежа к какой-либо духовной традиции, помнить о том, что всё его преподавание – не более чем честный способ зарабатывания денег, и не увлекаться этим процессом в ущерб своей садхане. К отговоркам типа «моя работа и есть моя духовной практика» я отношусь скептически, настолько просветлённых людей крайне мало и они, как правило, своё уже «отсидели» в многолетних ретритах.

Вдохновение берётся, когда я успешно опустошаю ум. Знаешь аналогию с чашкой чая? Если она полна до краёв, то дальше некуда наливать. То же самое с вдохновением: если ум переполнен информацией, он не способен создать нечто субъективно новое, не способен к творческому мышлению. Во всяком случае, у меня так. В юности я увлекался музыкой и даже, как говорится, метил в профессионалы. Уже тогда я писал стихи и песни, имея сильную привязанность к плодам своего творчества, и поэтому, как у многих «людей искусства», процесс сочинительства у меня был сродни процессу выдавливания прыщей – и больно и приятно одновременно, с известными последствиями фиксации восприятия на внешнем виде своей замечательной физиономии. Для некоторых людей творчество так и остаётся на всю жизнь некой разновидностью психотерапии или душевного эксгибиционизма. Многие гении искусства (но не все, конечно?) в обычной жизни просто невротики, выражающие свои подсознательные страхи и комплексы в визуальном или аудиальном ряду эстетически красиво оформленных ассоциаций.

Творчество – от слова творить, а творим мы непрерывно свои состояния ума. Если художник не осознан, он выплёскивает свой внутренний мир, свою субъективность, в «произведения» подобно ребёнку, просто ради самого процесса, но в то же время сильно привязываясь к своему состоянию «вдохновения», и ему по сути становится всё равно, что выплёскивать. В этом случае он может впадать в разные крайности, в педантичность традиционализма или в состояние извращённого ума в попытке уйти от шаблонов.

Главное отличие светского творчества от духовного не во внешней форме, а в состоянии ума художника. Духовное творчество – это осознанное изменение себя, в котором отсутствует всякое цепляние – как за результат, так и за сам процесс творчества. Цепляние за результат значительно легче оставить, чем ажиотаж, вдохновение и «возвышенность чувств поэтов, музами любимых». Для меня важно вовремя осознать состояние увлечения и остановиться, чтобы не потратить время, запланированное для пранаямы и медитации, на ментальные манипуляции с воображаемыми объектами. То есть, можно сказать, что сейчас все мои творческие активности являются следствием моего состояния сознания и вытекают из моей практики. Творчество само по себе меня давно не интересует.

Есть, конечно, и другой аспект – творчество как способ поддержания, передачи или формирования биологических, социальных, культурных и духовных ценностей. Того, что составляет наше мировоззрение и культурную традицию. И в этой связи можно сильно задумываться о смысле творчества, как, впрочем, и о смысле жизни, в чём я не вижу для себя практического смысла.

Ох, её слишком много было, в разные периоды жизни. Нравится мне в основном импровизационная музыка, начиная от медленных музыкальных культур – это традиции классической музыки Индии, Ирана, арабская, армянская, турецкая и грузинская… заканчивая арт-роком 70-80-х и современным прог-роком, фри-джазом, блю-бопом, ориентал джазом, обертоновым пением в новоевропейском стиле, и ещё целая куча исполнителей.

Веду. Потому что в городе жизнь у людей тяжёлая.

Под такую, которая не поглощает внимание учеников и не вызывает ярко выраженных двигательных рефлексов. Это в основном инструментальная, реже вокальная, если только вокал в качестве инструмента, классическая музыка Индии, Ирана, Японии, Китая и других стран Азии. Композиции, основанные на ладовой импровизации, с неспешной созерцательной подачей материала.

Есть, поэтому я стараюсь подбирать по возможности нейтральную музыку. Музыка создаёт определённый антураж, настрой и настроение. Но это важнее для новичков, для людей, которые приходят в зал «из офиса» чтобы, да не будет никому обидно, «спину растянуть и снять стресс». Очень часто на работе, в машине, да и дома, людей окружает довольно навязчивая и агрессивная музыка. К концу рабочего дня закономерно, что многим хочется больше тишины, пауз и смены обстановки, а индийская музыка для европейского уха звучит более чем протяжно, в большинстве случаев воспринимается как звуковой фон, который скорее усыпляет, нежели притягивает внимание.

А вообще-то я не особый сторонник музыки на занятиях, для более опытных практиков она не нужна, на основных группах я уменьшаю звук до минимума или вообще могу забыть включить, на семинарах вообще её не использую, а на пранаяме необходимо слушать музыку дыхания, и другие звуки просто мешают, сбивая ощущение ритма дыхания. В своей практике я музыку использовал только десять-двенадцать лет назад. Когда занимался асанами по утрам. Моих сил и энтузиазма в первые три года занятий хватало обычно не больше чем на одну сторону кассеты.

Много было в моей жизни книг, в разное время любимых. Одной какой-то, постоянной, нет.

«Гипоксию критических состояний».

Свами Праджняпад – «Азбука мудрости», Шри Шайлендра Шарма – «Шипы и розы», и его же перевод и комментарии к «Бхагавадгите» и «Йога-сутрам» Патанджали, Аджан Сумедхо – «Читтавивека – учения безмолвного ума» и «Осознанность – путь к неумирающему», Геше Майкл Роуч – «Алмазный огранщик», Слава Курилов – «Один в океане», Сюй Юнь – «Порожнее облако», Джек Корнфилд – «Путь с сердцем». У них одно общее – все эти авторы повествуют о своём реальном жизненном опыте, который к тому же не тривиален.

В практическом смысле, касательно хатха-йоги будет полезно изучить: Десикачар – «Сердце йоги», А. Лаппа – «Универсальная йога», Шри Паттабхи Джойс – «Йога-мала», Б. К. С. Айенгар «Йога – путь к здоровью», «Сукшма-вьяяма» Д. Брахмачари, Андре Ван Лисбет – «Пранаяма – путь к тайнам йоги».

По питанию и аюрведе: Сунил Джоши – «Панчакарма», Васант и Уша Лад – «Аюрведическая кулинария», Матхура Мандала Дас – «Фундаментальные основы аюрведы».

Роберт Пирсиг – «Лайла», Секацкий – «Побег с острова сокровищ» – обе книги гораздо ближе к теме йоги, чем многие другие со словом «йога» в заголовке.